Институт энергии знаний

Международная конференция «Травма прошлого в России и Германии: психологические последствия и возможности психотерапии» 28 мая 2010 г. собрала в Москве специалистов по социальной психологии. С докладом «Травмы прошлого в сознании немецкого населения СССР в 1960-е – 1980-е гг.: проявления и последствия» на ней выступила генеральный директор Института энергии знаний Татьяна Иларионова. Это выступление прошло в рамках исследования по гранту РГНФ "Административная реформа как глобальное явление: Россия и Запд в поисках эффективного государства". Ниже - тезисы этого доклада.

Татьяна Иларионова, д.ф.н., проф. Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации,

генеральный директор Института энергии знаний

 

Травмы прошлого в сознании немецкого населения СССР в 1960-е – 1980-е гг.: проявления и последствия[1] 

 

Травмы прошлого для российских немцев в 1960-е – 1980-е гг., после войны и депортации, были связаны с реабилитацией. Она проводилась советскими властями с намерением в положении людей по существу ничего не менять.  И это служило главным деморализующим фактором.

Вместо ожидаемого возвращения домой – в места прежнего проживания, вместо восстановления республики на Волге немцам предлагались своеобразные общественные «заменители» настоящего восстановления в правах. И эти меры не вызывали никакого доверия у людей. Так,  с декабря 1955 г. начинают издаваться небольшие районные газеты на немецком языке. Бывший ответственный секретарь алтайской “Арбайтсбаннер” В.Шпаар вспоминал: люди боялись  выписывать издание на дом, так как думали, что сведения из почтового отделения вновь  могут послужить поводом для объявления читателя “врагом народа”[2].

Немного позже началось восстановление системы образования на немецком языке, которое повсеместно встречало серьезные трудности: не хватало учителей, школьных учебников и методических пособий. Для подготовки кадров открываются немецкие отделения в педучилищах и пединститутах - в г.Славгороде на Алтае, Новосибирске, Оренбурге. Однако местные власти далеко не всегда приветствовали появление классов с преподаванием немецкого родного языка. Об этом свидетельствует статистика: к 1961 г. на Алтае, где тогда проживало более 140 тысяч немцев, существовало только пять классов с расширенным преподаванием немецкого родного языка, в Целинном крае (позднее - Целиноградской области) из 350 тысяч немецкого населения школьников, которые учились в подобных классах, было всего 8,5 тысяч. Во многих местах родители принуждались школьными администрациями и местными властями “добровольно” отказываться от того, чтобы дети посещали занятия немецкого. В итоге нормальная система школьного немецкого образования в СССР так и не была создана.

С середины и особенно в конце 1950-х гг. постепенно идет профессиональная реабилитация немцев. В местах с преимущественным их проживанием на руководящие должности низшего и среднего уровня назначаются люди из числа представителей немецкой национальности. К 1960 г. на Алтае уже было несколько директоров совхозов и председателей колхозов, членов горкомов и райкомов партии из немцев. Депортация существенно изменила профессиональный состав населения: теперь “советские” немцы уже не столько земледельцы, как в довоенное время, сколько шахтеры, железнодорожники, рабочие крупных заводов и комбинатов. Именно там благодаря своему труду наиболее талантливые из них начинают восхождение по служебной лестнице.

К литературному труду возвращаются и “советские” немецкие писатели. Люди старшего поколения, успевшие получить образование на родном языке до войны, публикуют новые произведения. Со стихами и рассказами приходят они в клубы и дома культуры - к читателям.

Все это способствовало тому, что люди оставались в ситуации ожидания, надежд и разочарований. Они хотели позитивного решения своей судьбы, думали, что доброе имя трудолюбивого и законопослушного народа будет восстановлено, но видели, что никаких для этого шагов на политическом уровне не делается, отказывались понимать, что такое положение может остаться навечно.

На этом фоне зрели эмиграционные  настроения, эта политика вызвала к жизни кружки по изучению российскими немцами родной истории и языка, это было тем испытанием, которое укрепляло католическую и протестантскую веру. К 1960 г., к моменту, когда СССР в одностороннем порядке закрывает выезд “советских” немцев, из Советского Союза выехало около 13 тысяч человек.

В немецких селах в конце 1950-х гг. активизируют свою работу меннонитские общины, различные секты и поставленные в положение сект лютеранская и католическая церкви. Тяга людей  к ним росла потому, что молитвы, религиозные собрания оставались фактически единственной возможностью слышать родной язык, говорить на нем. Общины привлекают к себе молодежь, организуя для юношей и девушек различные кружки, распространяя литературу.

Большинство религиозных объединений, исходя из своих убеждений, уклонялось от официальной регистрации, как того требовало советское законодательство. Их преследование приобретало формы гонений за веру, борьбы с теми, кто посещает церковь, молельный дом. “Некоторые распоясавшиеся “атеисты”,- сообщалось в одной из служебных записок в ЦК КПСС,- врываются в дома верующих немцев, учиняют им допросы, разбивают стекла в окнах домов, оскорбляют и даже избивают женщин и стариков”.

“Закручивание гаек” в СССР, преследование религиозных инакомыслящих и пресечение распространения эмиграционных настроений тем не менее не могли уже сдержать начавшийся ренессанс национальных чувств народа. Укрепление слоя интеллигентов, способных артикулировать интересы “советских” немцев, ожидания людей восстановления справедливости в отношении них, а под этим прежде всего понималось  восстановление автономной республики, приводит к тому, что обращения представителей немецкой национальности в партийные и государственные органы в Москве и на местах становятся все более и более настойчивыми.

Несмотря на то, что на страницах газет «советских» немцев тема АССР немцев Поволжья практически не обсуждалась, журналисты, главные редакторы постоянно поднимали ее в своих служебных обращениях  в ЦК КПСС и Верховный Совет СССР. “Самое неотложное и политически необходимое мероприятие, соответствующее чаяниям всех советских немцев,- отмечалось в одном из таких документов,- это полная реабилитация советских немцев и полное уравнение со всеми другими национальностями нашей Родины, то есть отмена всех указов правительства, клеймящих советских немцев изменниками Родины, пособниками Гитлера, шпионами...”

Для многих было ясно, что Хрущев не пойдет на восстановление республики на Волге. Так и случилось: вместо восстановления автономии втайне был подготовлен и 29 августа 1964 г. подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР “О внесении изменений в Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. “О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья”.

Документ 1964 г. содержал два главных тезиса: во-первых, он впервые от имени государства называл выдвинутые против целого народа обвинения 23-летней давности огульными и отменял их, а во-вторых, утверждал, что в послевоенный период немецкое население “укоренилось по новому месту жительства на территории ряда республик, краев и областей страны”.

Тем самым Указ 1941 г. отменялся лишь частично, в силе оставались положения, касавшиеся упразднения республики на Волге и переселения ее жителей. «Советские» немцы восприняли этот акт как очередную несправедливость, как ущемление национальной чести и достоинства.

Как только распространился слух о том, что издан Указ “о немцах”, на местах начинают стихийно формироваться инициативные группы, которые  ведут агитацию за обращение к руководителям партии и правительства СССР с просьбой пересмотреть положения документа в той его части, которая касалась коренизации  немцев в местах ссылки и спецпоселений. История делегаций советских немцев к руководству страны сыграла для национального самосознания народа большую роль.

12 января 1965 г. председатель Президиума Верховного Совета СССР А.Микоян принял первую делегацию “советских” немцев, состоявшую из 13 человек, в основном людей старшего возраста, членов коммунистической партии из Казахстана, Киргизии, Восточной Сибири. Эти и последующие встречи в ЦК привели только к одному: представителям немцев ясно и недвусмысленно заявили: республика на Волге восстановлена не будет.

Пространством национального остается только дом и семья. Но и здесь в годы тихой и половинчатой реабилитации начинаются кардинальные перемены: в 1960 – 1970-х гг. у “советских” немцев наблюдается стремительный рост межнациональных браков, происходит вынужденное изменение под давлением официальной политики этнического поведения, когда ценности русской или казахской культуры становятся более значимыми, чем собственные национальные традиции. Статистика СССР, естественно, не фиксирует этих серьезных перемен в среде народа. Всесоюзные переписи, напротив, говорят о значительном увеличение немецкого населения СССР. Так, если в 1959 г. граждан немецкой национальности было немногим более 1,6 млн человек, то в 1970 г. - уже 1,8 млн, в 1979 г. - 1,9 млн, а в 1989 г. всесоюзная перепись показала, что в СССР - более двух миллионов немцев.

Немцам был фактически предложен выбор: или настаивать на решении национального вопроса, что не имело никаких перспектив, или делать карьеру, учиться, словом действовать в пределах тех социальных границ, какие были очерчены властью. Немцы, конечно, как и представители других национальностей, просто хотели нормально жить, хотя в душе оставались в разладе с самими собой, не были довольны теми обстоятельствами, какие им предлагал СССР.

Новой серьезной  травмой для российских немцев стал Целиноград.

В Казахстане в те годы проживало подавляющее большинство немецкого населения СССР. Когда начались хрущевские послабления, отразившиеся и на снятии жестких ограничений в прописке, многие из тех, кто был в трудармии на Севере страны, в Восточной Сибири и имел родственников в Казахстане, предпочли перебраться в эту центральноазиатскую республику. Власти не препятствовали этим самостийным переселениям. Немцы стали важной экономической силой республики - их трудом держались многочисленные колхозы и совхозы, их усилия были в миллиарде пудов получаемого ежегодно целинного хлеба, на их плечах взросла павлодарская и восточно-казахстанская индустрия.

В эти годы ФРГ не оставляла своих усилий добиться выезда из СССР немцев.  

В 1978 г. в ЦК КПСС готовятся необходимые документы для создания нового национального образования - Немецкой национальной области, в которую должны были войти пять районов Карагандинской, Кокчетавской, Павлодарской и Целиноградской областей с центром в г.Ерментау.

В преддверии перемен в 1979 году маленький городишко, которому предстояло стать столицей, отремонтировали, выкрасили фасады домов, привели в порядок мостовые. На улицах вывесили государственные флаги СССР и Казахской ССР, а также портреты будущего партийно-советского руководства новой области, прежде всего Андрея Брауна, многолетнего целиноградского партийного функционера, которому предстояло возглавить обком НАО. На предприятиях прошли собрания трудовых коллективов, где речь шла о необходимости восстановления государственности советских немцев.

А 16 июня 1979 г. в Целинограде начались невиданные ранее события. Вот как описывал их писатель Константин Эрлих корреспонденту еженедельника «Собеседник»: «В 10 часов утра я пришел в редакцию газеты «Фройндшафт» (она располагалась тогда в здании обкома партии). Все, что произошло через несколько минут на площади, меня ошеломило. Сюда начал стекаться народ. Без сомнения, это была организованная демонстрация: участники ее шли довольно стройно, за порядком следили дежурные в нарукавных повязках. На площади вдруг появились микрофоны. В перерывах между выступлениями люди скандировали: «Казахстан - неделим!», «Нет - немецкой автономии!» На удивление спокойно вела себя милиция. Случись такое сегодня, никто не нашел бы в этом криминала: обычное дело - митинг. Но для 1979 г., когда все демонстрации, кроме октябрьской и первомайской, разгонялись милицией, зрелище было непривычное».

Учительница Ирина Гек, очевидец тех событий, рассказывала мне, как шла колонна казахских демонстрантов по Целинограду: впереди - дед-аксакал, за ним - крикливая, взвинченная молодежь. О лозунгах, которые эта организованная толпа скандировала, сообщали партийные документы: «Не отдадим землю отцов фашистам!», «Выслать всех немцев в Сибирь!», «Восстановить спецкомендатуру!». Начались беспорядки, во время которых пострадало несколько человек.

В сельскохозяйственном институте, где училось немало студентов-немцев, слух о митинге вызвал настоящий шок, горячие головы предлагали немедленно пойти на площадь и устроить контрмитинг. Этот порыв молодежи преподаватели с трудом сдержали.

 «Было страшно»,- сказала мне Гек.

Неожиданно агрессивная реакция казахов на попытку создания Немецкой автономной области, к которой сами немцы не имели практически никакого отношения, испугала многих. Это партийные руководители могли говорить, что «вопрос о немецкой автономии был плохо подготовлен», а для простых людей события в Целинограде означали только одно - в Казахстане, да и в целом в СССР, им нет будущего.

Не удивительно, что когда в конце 1980-х гг. постепенно стали открываться границы, многие решили уехать в Германию.

Уехать было легче, чем остаться…

 

 

---

[1] Статья подготовлена в рамках гранта РГНФ № 09-01-00261а/р

[2] См.: Spaar W. Der erstmalige Redakteur und seine Kollegen//Neues Leben.- 1990.- № 19.- S. 8.